«Кристальные люди». Сбор средств на издание книги

10 сообщений / 0 новое
Последнее сообщение

В марте 2017 года я планирую издать свою многострадальную (делал очень долго) книгу «Кристальные люди». Под одной обложкой уместились сразу два, а то и три жанра. Первый – мемуары. Это мои записки о Саратове и хоккее в Саратове в 1970-е и 1980-е годы, но не только о «Кристалле»: мне хотелось рассказать о своем поколении, в жизни которого хоккей занимал едва ли не первое место. Получился, как говорят уже читавшие, немного «Скотт Янг», хотя Янга я до сих пор не читал – как-то мимо меня прошло в свое время.

Эта часть заканчивается началом 1990-х, крушением саратовской «оборонки», которая потянула за собой весь город, ну и хоккей в том числе.

Вторая – справочник. Очень подробный справочник с посезонным описанием команды, с биографиями около трех или четырех сотен хоккеистов (еще не считал), десятком интервью, воспроизведением статей разных лет о «Кристалле», рассказом про «вторые» команды области (Энгельс, Петровск), «Золотую шайбу» (саратовская «Звездочка», балаковский «Романтик»), международные матчи (много нового материала про знаменитое саратовско-словацкое противостояние))), про саратовцев в НХЛ (это не только Анатолий Федотов, но и Рей Широ), полная статистика всех игроков за все годы, их личные достижения, клубные рекорды, история соперничества с Пензой и т.д, и т.п. Кроме того, я восстановил форму и эмблемы «Кристалла» за последние 20 советских лет. Составил символическую сборную (по опросу, в котором приняло участие около 100 ветеранов и журналистов). В архиве нашел документы о создании осенью 1947 года первой саратовской команды по канадскому хоккею («Кристалл» хотел в этом году отпраздновать 70-летие саратовского хоккея – так вот это фейк, не имеющий ни одного документального подтверждения).

И еще фотоальбом. В книге под 1000 фотографий, в том числе из личных архивов и музеев – минимум половина из них никогда раньше не публиковалась.

Над этой историей я работал пять лет. Теперь осталось сделать финишное усилие.

Для этого я

а) засучил рукава,

б) предварительно договорился с типографией,

в) заключил договор с сайтом «Планета», который специализируется на фандрайзинге. Думаю, что это вообще единственный сейчас способ собрать деньги на издание книги о несчастном саратовском хоккее.

Минимум, который мне требуется собрать – это 1,2 млн рублей (из которых 10% заберет «Планета» за посредничество + с этой суммы будут списаны мои налоги). Сумма кажется очень большой, хотя на самом деле это впритык – я хочу сделать всё очень красиво: подарочный вариант с мелованной бумагой, полноцветной печатью, закладкой-тесемочкой и т.д. И в эту сумму не заложен мой гонорар, только оплата расходников.

По сути, речь идет о предзаказе – нужно набрать сумму, достаточную для печати хотя бы 400 экземпляров (хотя я самонадеянно мечтаю о 1000). «Планета» в этой истории выступает юридическим гарантом нашей с вами сделки. Если нужная сумма не собирается к 28 февраля 2017 года, то перечисленные вами деньги возвращаются обратно в полном объеме на карту или на счет.

Заказать можно и 1 экземпляр, и 2, и 5, сколько хочется и можется, в разделе «акции» все подробно прописано и можно выбирать.

Я понимаю, что время не слишком удачное – скоро новогодние праздники, каникулы, подарки и чистый отдых, но и тянуть дальше некуда.

Что еще очень-очень важно. Для того, чтобы проект стал заметен на «Планете» и привлек дополнительные средства и внимание (не только в Саратове), очень важно за первую половину декабря собрать 300 000 рублей (это 200 экземпляров). Здесь работает такой принцип: люди вкладывают деньги в тот проект, который им видится потенциально успешным. Поэтому я к вам обращаюсь: если вам нужна моя книга, не откладывайте, пожалуйста, оплату на потом. Этого «потом» может просто потом и не случиться.

Ну и пиар и всяческое распространение информации по соцсетям и друзьям только приветствуется.

Заказать книгу можно тут: https://planeta.ru/campaigns/51021

Сказали "Спасибо!"

Пока еще никто не сказал "Спасибо!"

 

Комментарии

Еще один пример главы из книги (справочной ее части): http://www.sport-sar.ru/2017/01/19/kristallnie-ludi-5-glava/

Файлы: 

Будто ты умер. Тренер, который сохранил Ивана Ткаченко для хоккея

Новая глава из книги Станислава Гридасова «Кристальные люди».

Файлы: 

Автограф Тарасова, может кто знает в каком году это было?

Файлы: 

Если первая "Золотая шайба" прошла в 1964/65, значит, XIII-я - в 1977/78.

Весенние каникулы 1977 года. Помню прекрасно это время, ходил почти на все игры.)

Ребята, спасибо вам большое за помощь. Вы мне очень помогли. 

Бог из машинки

 

СТАНИСЛАВ ГРИДАСОВ·23 ФЕВРАЛЯ 2016 Г.

 

Блатной абонемент во второй ряд ложи «Б», на пятое, соседнее с Умновым, место, выдавали не за красивый пионерский галстук и получил я его, конечно, не в первый хоккейный год. Если дефицитную копченую колбасу можно было купить иногда и в обычном магазине (саратовский фотограф-летописец Герман Рассветов записал в дневнике: «1980. Накануне майских праздников. Очередь к магазину «Колбасы» на проспекте Кирова — 3300 человек»), то билеты на «Кристалл» исчезали, таяли — как сон, как утренний туман. Выветривались, как сигаретный запах в школьном туалете. Вроде только что здесь курили, но ни человека, ни бычка, лишь сероватый дымок утекает в открытую форточку. Не достать.

 


Николай Стаканов

 

Курящий мужчина-болельщик был большой и добрый друг малышей. Весь первый период у Ледового скитались юные безбилетники, по вздоху трибун, по нарастающему гулу, по ликующему воплю определяя счет матча. Ну чего там, 2:0 или 2:1? Не знаю, но ведем. В перерыве мужчины выходили покурить на воздух, с важной информацией (2:0, Жуков и Белоусов. А вздох? А то Курошин вытащил), и иногда поддавались на упросительное нытье. Перекурив, возвращались на свои места и проносили восторженную мелюзгу внутри плотного, как рабочая смена на проходной, потока. Некоторых головастиков контролеры успевали выхватить и выпускали обратно, на широкую, обсаженную голубыми елями площадь перед дворцом. Самые терпеливые дожидались и второго перерыва, даже в самый мороз. Дневник Германа Рассветова запомнил, что 1 января 1979 года в Саратове было минус 34, а снег шел даже в апреле этого очень странного на погоду хоккейного сезона.

Я попадал на матчи иначе. Из захламленного темного чердака (в саратовских деревнях это помещение называлось «подловкой») выходит, как из камеры обскуры, тонкий луч, собирая картинку: за воротами «Кристалла» вспыхивает кроваво-красный густой свет — в газетных репортажах тех лет его часто прилагали «тревожным», — это мы с папой стоим рядом с судейской вышкой. Свободных мест в Ледовом нет, и какой-то заботливый и всемогущий дядя (Умнов?) провел нас на игру и поставил здесь, где вообще-то не положено: каждая шайба, пущенная верхом мимо ворот Мышкина (или Лукина?), летит, чтобы отвесить мне (или папе) увесистого леща, но попадает в оградительную сетку. Мне лет семь или восемь. Я знаю, что сетка прочная, но все равно восторг и страшно.

Еще один щелчок, короткий и мутный видеофайл — на трибуне, 11 сектор, шайба падает рядом выше, с разных сторон налетает операция «быстрые мальчишеские руки», но я успеваю первым, souvenir!

И снова нет свободных мест в Ледовом, и чья-то повелительная рука ведет меня за плечо и усаживает на один из семи-восьми стульев, приставленных в дополнительный ряд к скамейке штрафников «Кристалла». О, сказочный дворец моего детства! Ты одаривал нас великой милостью, словно старик Хоттабыч — прекраснейшего из учащихся средней школы. Раздвигая стены дозволенного, принимал всех нас, и сидящих там, где не положено, и стоящих, где нельзя, и притулившихся на ступеньках, и ловко протырившихся, пролезших — чудом. Кристалловская «десятка» Николай Стаканов, Николай Николаевич, вспоминал, что клубный автобус, подъезжая к Ледовому за два часа до начала матча, утыкался в толпу, запрудившую всю площадь. Люди расступались, автобус медленно и неустрашимо плыл, как боевой фрегат к месту сражения.

 

 

Советским мальчикам в те годы еще не разрешалось портить обои постерами с любимыми спортсменами или актерами, особо ценимые фотографии раскладывали на письменном столе и прижимали их прозрачным оргстеклом. Рассмотрев собранную мной экспозицию, родители констатируют — «один хоккей в голове», и к сезону 1978/79 я получаю в подарок абонемент. Йо-хо-хо! Больше не надо скитаться по дворцу в поисках пристанища, у меня есть точные, как на карте Флинта, координаты, «корочка», крохотный кусок картона с вписанной от руки фамилией «Гридасов», понятно, не моей — папиной. Приятельствуя с Умновым, что-то строя для его «Тантала», он вытащил для меня этот счастливый билет. Спасибо, папа!

Спросите меня, что интересного, важного, памятного случилось в Саратове в школьный сезон 1978/79, я и не помню. Я и не вспомнил бы никогда, если бы не черно-белые фотографии из альбома Рассветова. 25 сентября, самое начало учебного года, ураган проходит по Саратову, как разрушительный Гиг-робот из японского мультика про корабль-призрак и мертвящую колу. По всему городу лежат с корнем, будто огромной волосатой лапищей вырванные клены, каштаны и акации. Наверняка и в нашем дворе, и в школьном — но я не помню. Как не помню и того, где, под чьей защитой мы тогда дрожали от страха? Падающие деревья пробивают деревянные крыши старых домов и даже выворачивают чугунную решетку парка «Липки». (Дрожать-то мы дрожали, а в «Экран» на «Корабль-призрак», нарисованный молодым фантазером Хаяо Миядзаки, ходили, дрожа всем классом, раз десять).

 

25 сентября 1978 года. Саратов. Липки. Фотография Германа Рассветова

Метеосводки из коричневой рассветовской тетрадки и сейчас заставляют хвататься за сердце. 27 декабря 1978 года — на улице плюс 2, а в новогоднюю ночь уже — минус 30. 1 января — минус 34, а 2-го к вечеру — минус 1, оттепель! После снегопада (это в середине апреля! Когда в обычный саратовский год уже зацвела верба, тополь стоит на улице молодым и зеленым, и вот-вот распустится сирень) восстает Волга. Я могу видеть из окна родительской квартиры, как весь май прибывает вода. Она подбирается к каменному ограждению набережной, чуть переливается иногда через край, словно поглядывает на город, высматривает свою жертву, а потом снова прячется за стеной. На время… до поры, до времени. Там, в древних волжских пучинах, бунт созрел, Кудеяр-атаман точит нож свой булатный, и смеется царевна его мертвая, на смех ее утопленники стекаются — целая рать, не сочтешь!

В конце мая Волга затапливает причалы и первый ярус набережной. Я захлопываю окно. Теперь любой из восставших со дна кораблей может пристать к кинотеатру «Экран», а соседские мальчишки, ничего этого не видя, ничего этого не понимая, разгоняются с горки на своих великах и с победными воплями ныряют прямо в воду.

 

Наводнение 1979 года. Яхта на затопленной набережной

Вы думаете, в моей коричневой, как и у Рассветова, тетради в 96 линованных листов было записано что-то подобное? Весь апрель 1979-го я веду с телевизора конспект матчей чемпионата мира по хоккею, идущего в Москве, а 28 марта впервые в своей жизни отправляюсь на настоящий международный матч — в Саратов приехала «Дукла» из словацкого Тренчина. Вот эта запись, и сейчас передо мной, вместившаяся между победой тбилисского «Динамо» над московским «Локомотивом» — 1:0 (гол забил Рамаз Шенгелия) и победой ЦСКА над одесским «Черноморцем» — 1:0 (гол забил Александр Колповский). «Кристалл» побеждает лучше — 8:3. У словаков Владимиру Лукину забрасывают «Гибл, Схейбл и Госа», лучшими игроками матча названы Николай Стаканов и молодой вратарь «Дуклы» Карел Чаролер, зачеркнуто (записывал с объявления по дворцу), да нет, не Чаролер, исправлено на — Карел Ланг. Уже на следующий год он поедет в Лейк-Плэсид на Олимпиаду в составе сборной ЧССР.

 

28 марта 1979 года. Капитаны «Дуклы» из Тренчина и «Кристалла» — Алойз Мелуш и Александр Сафронов. В составе гостей выделялся молодой защитник Франтишек Хосса: в январе 1979-го у него родился первенец, Мариан, в будущем — звезда НХЛ

Нашего школьного военрука Николая Сергеевича мы звали почему-то Лимоном (а грузного и лентяйного учителя физкультуры Константина Яковлевича — Коньяком, ну это понятно, хотя, может, они и выпивали вместе, сопливым не рапортуют). Лимон то ли сам входил летом 1968 года в Прагу, то ли слышал этот рассказ от сослуживцев, так или иначе, но нам это было рассказано на уроке НВП в качестве примера боевой смекалки. Идут, значит, наши танки по улицам Праги, и вдруг женщина отделяется от протестующей на тротуаре толпы и ложится поперек дороги. Ну, не давить же ее гусеницами?!

Мы молчим. Танками давили нашу детскую психику по воскресным утрам в программе «Служу Советскому Союзу» — она шла сразу после «Будильника» и перед «Утренней почтой». Нужно было умело, вдоль гусениц, строго по центру, лечь под танк, дождаться, пока эта разжиревшая на чужой крови туша проедет над твоим замершим от страха телом, а потом вскочить и бросить в спину врага гранату.

Ну, что молчите? Лимон оглядывает наш 7 «А» класс. А вот командир танка смекнул! Он остановил машину, вышел, снял с себя офицерский ремень и влупил ей по заднице! Лимон хохочет, женщина взвизгнула и убежала, танки проехали, командир был представлен к награде.

Не было для меня в детстве гаже соперника, чем спортсмены из Чехословакии. Я еще и про пражскую весну эту ничего не слышал, а уже чувствовал, что не капиталистические шведы с финнами, не даже американцы с их холодной войной, а именно чехи сильней всего хотели остановить нашу великую Красную машину. Эти люди со смешными фамилиями (помните, да? «Проснулся я рано утром. Во рту сухи, в глазах черны. Надел на себя кохту, сунул в рот бублу и поспишил в магазин») просто лютовали на льду, дважды обыграв сборную СССР на чемпионатах мира 1976 и 1977 годов. И зрители на трибунах социалистического польского Катовице почему-то радовались, видя, как дымится наша подбитая машина.

Потребовался Тихонов, чтобы смыть этот позор. И где — в Праге, в 1978-м, мы сорвали с их шеи золотые медали! В первом матче наши проиграли чехам — 4:6. Мы шли к последней битве чемпионата, глядя только друг на друга и сметая с дороги, как ветошь, и шведов с великим вратарем Хегюстой, и немцев с их страшным бомбардиром Кюнхаклем, и канадцев с Марселем Дионном. Не отводя глаз, не снимая пальца с пускового крючка (хоть Бог и запретил дуэли). У чехов фора — им достаточно сыграть вничью. Нашим нужно побеждать с разницей не менее, чем в две шайбы.

После матча капитан чехов Иван Глинка, с помятым выражением на лице примет цветы из рук девушки, одетой в сельский национальный костюм, пожмет плечами, отведет глаза, что-то ответит ей на вопрос, заглушаемый торжествующим голосом Николая Николаевича Озерова, да и так понятно что: десять лет — один ответ. Мы очень старались. Русские просто были лучше. Просто сильнее. Каждую из трех шайб, влетевших в этот вечер в ворота Иржи Холечека, можно чеканить на золотых стандартах. Кайкл с Бублой пытаются сложиться в коробочку, чтобы запаковать разогнавшегося Балдериса, но только сталкиваются друг с дружкой и рассыпаются, маша картонками, по льду. Предпоследний шанс: Поузар цепляет сзади клюшкой, но Балдерис отрывается и от него. Теперь Холечек, лучший вратарь этого чемпионата, да вынимаааай — 1:0! А Михайлов с Петровым, расчертившие в меньшинстве схему злобного бессилия? Это когда финт — грозное божество, и перед ним падают ниц все: вратарь лежит, обнимая одну штангу, защитник — другую, шайба же летит между ними в пустые ворота. А братский гол Голиковых, выполненный по ясным, классическим канонам — отдал, замкнул?

Были, конечно, и незасчитанный (по делу) гол Мартинца, когда он коньками хотел запихать в ворота шайбу вместе с перекрывшим их собой Третьяком, и капитанский — чтоб не совсем стыдно было — гол Глинки в третьем периоде, и Третьяк-скала, и Васильев-мудрость, и Каберле-раздражение, и Холечек, треснувший после сирены клюшкой об лед, йо-хо-хо, 3:1 на сундук мертвеца, золото наше!

В 1979-м на чемпионат мира в Москву Холечек уже не поехал, его великую «двойку» повесил себе на спину Иржи Кралик, но там уже все было проще — 11:1 и 6:1, мы их так свозил, свозил по льду, что все чехи были нештястны.

Летом 1979-го поехал в ЧССР и я.

 

Вратарь «Кристалла» Юрий Никитин в гостевом матче против «Пластики» из словацкой Нитры

Саратовская область тогда была закрытой для иностранцев. Под Вольском, в густых лесах, где еще с кудеяровых времен разбойники и раскольники прятали свои сокровища, укрылся химический полигон Шиханы-2 (в прилагающемся к нему НИИ химразведки и химбезопасности мечтала работать моя сестра, хорошо хоть, родители отговорили). Волга у Балакова перекрывалась атомной электростанцией. На окраине Энгельса уходила в степь длинными асфальтовыми полосами авиабаза, откуда тяжелые бомбардировщики Краснознаменного Полтавско-Берлинского авиаполка могли без присеста долететь до Триполи. Еще дальше в степи и ближе к месту приземления Гагарина рыли шахты для межконтинентальных баллистических ракет, а в Татищеве стояла Таманская ордена Октябрьской революции дивизия войск стратегического назначения: ее ракеты УР-100Н добивали до Вашингтона. На саратовских заводах, и на «Тантале» в том числе, делалось что-то, что позволяло нашим подводным лодкам, танкам, ракетам и самолетам бить по врагу без промаха. И единственные иностранцы, кому почему-то разрешался въезд в наши полные государственных тайн края, были чехи и словаки. Лучшая гостиница Саратова называлась «Словакия», большой промтоварный магазин — «Братислава», и находился он на Братиславской улице. «Кристалл» почти каждый сезон отправлялся в товарищеское турне по городам Словакии, а «Дукла» из Тренчина или «Пластика» из Нитры часто приезжали к нам в Ледовый, чтобы не пройти никакого (в пять-шесть шайб) сравнения с нашей командой.

К тому моменту Саратов и Братислава официально узаконили свои побратимские отношения, и не знаю, в честь какой уж годовщины, решили обменяться детьми. Словацких школьников привезли отдыхать на Волгу и в пионерлагеря на Кумысной поляне, нас же (отобранных числом двести? триста?) посадили в поезд и отправили куда-то в поля под Нитрой, где мы уже к третьей линейке перестали вздрагивать, когда местный вожатый командовал нам: «Пионэры, позор!»

 

 

Не Поузар — «позор». По-словацки — внимание.

Мы выучили наизусть бодрую и смешную народную песню «танцуй, танцуй, выкруцай», быстро привыкли и к туалетной двери без задвижки, и к тому, что словацкие парни лучше нас играют в футбол, и к тому, что в самом обычном сельском магазине выбор колбас и сладостей был лучше, чем в центральных саратовских гастрономах (хотя почему так — вопрос продолжал удивлять). Я жадно смотрел на полку с конфетами и зефирами, но ничего поделать не мог: отпущенные на поездку 200 крон кончились. В портфеле уже лежали значки и вымпела, символизирующие дружбу народов, нежная чернобровая куколка (подарок) с развевающимся желтым шарфом и неприлично короткой, оголяющей крепкие ноги, юбкой — натуральная словачка, только без цветов. А, главное, три машинки, которые должны были стать гордостью моей коллекции.

Георгий Архипович Умнов, заранее узнав о моем путешествии, попросил привезти игрушечных машинок, хотел сравнить со своими — 1 к 43, коллекционные модели, сделанные из железа с максимальными тщанием и подобием. В самых дорогих моделях правительственной «Чайки» даже зажигались фары. В каждом багажнике, даже обычного «жигуля», лежала запаска.

Я показал ему все три, восхитившие меня — с яркими гоночными наклейками, соблазнительно-стройных форм. Умнов разочарованно повертел их в руках: «Капот и багажник не открываются. Пластик. Говно делают». И вернул их мне.

Конечно, он не мог сказать так грубо, сказал — «плохо делают» или «ерундово», не помню, но по интонации — говно и есть.

 

(Отрывок из книги «Кристальные люди». Заказать книгу можно здесь).

 

Директор завода «Тантал» и фактический владелец «Кристалла» Георгий Архипович Умнов (слева)

 

Олимпийский РАФик, коллекционная модель, выпущенная на заводе «Тантал»

Будет издана книга о саратовском хоккее

Бывший наш земляк, а ныне столичный журналист Станислав Гридасов издаст книгу о саратовском хоккее. Как Станислав сообщает на своей страничке в "Фейсбуке", он принял участие во втором литературном конкурсе "Скажи свое слово о хоккее". Конкурс "Скажи свое слово о хоккее" проводится благотворительным фондом Елены и Геннадия Тимченко совместно с ФХР.

 

15 сентября жюри определило четыре лучших проекта в номинациях: "Библиотека тренера", "Хоккейные профессии", "Хоккейные истории и истории о хоккее", "Когда я вырасту, я стану хоккеистом". 

 

Всего организаторы получили четырнадцать работ. Традиционно, большой популярностью у соискателей пользовалась номинация "Хоккейные истории и истории о хоккее". В этом году сразу три работы, ставшие победителями, расскажут о хоккейных событиях прошлого:

- Станислав Гридасов, рабочее название книги «Кристальные люди. Записки о саратовском хоккее";

- Никита Чернов (Пермь), рабочее название книги "Это было недавно, это было давно";

- Татьяна Круглова, Елена Серова (Санкт-Петербург), "История хоккея в искусстве".

 - Четвертым лауреатом стало учебное пособие в номинации "Библиотека тренера" - "Программно-методическое обеспечение и сопровождение ранних этапов предспортивной подготовки юных хоккеистов" Александра Уфимцева.

 

Помимо указанных произведений, ряд работ в номинации «Когда я вырасту, я стану хоккеистом» были признаны лауреатами решением жюри. Авторы - Николай Хрипков, Зоя Ешина, Владимир Звягинцев, Валентина Шунтикова и Татьяна Мануковская - получат специальные дипломы конкурса, а сами произведения будут использоваться ФХР и программой "Добрый лёд" для популяризации хоккея.

 

Рецензию к книге написал главный редактор газеты "Книжное обозрение" Александр Набоков:

 

"Книга «Кристальные люди» Станислава Гридасова – пусть небольшой, но уверенный шаг как раз в этом направлении – сохранения нашей исторической памяти. Текст буквально пронизан любовью автора к своей малой родине – родному Саратову – я и представить себе не мог, сколько удивительных людей имеют то или иное отношение к этому прекрасному городу (и к своему стыду, понятия не имел, что Юрий Гагарин учился в Саратовском индустриальном техникуме). И это, по-моему, единственно правильный подход к описанию нашей истории – и потому, что хорошо можно описать лишь то, что действительно любишь, и потому, что Россия – огромная страна, и по-настоящему рассказать про нее можно только так – до мельчайших деталей проработанными маленькими историями, которые потом, дай бог, сплетутся в одну большую. 

Первая, «лирическая» часть книги читается буквально на одном дыхании: я не большой хоккейный болельщик и никогда не был на хоккейном матче, но я так же в детстве бегал в валенках с клюшкой, точно так же кружил снег в свете фонарей над школьной «коробкой», которую заливали льдом только по большим праздникам, точно так же мы загибали хоккейные клюшки о батарею – за эти «школьные» эпизоды я, пожалуй, благодарен автору больше всего, потому что нет ничего более ценного, более дорогого, чем возвращение в детство. И дело тут не только в спортивном азарте, который позволяет любому болельщику вернуться в детство, пока не прозвучал финальный свисток и ничего еще не потеряно, но и в мастерстве автора, в том, с какой любовью и вниманием к малейшим деталям описан советский быт 70-х-80-х годов: да, у нас тоже сначала был черно-белый телевизор, а потом цветной «Рубин». Да, мы тоже жили в одной комнате с сестрой, правда, не перегороженной шкафом, слишком уж она была мала, и да, сестра тоже была врединой и не давала мне спокойно посмотреть футбол. Обилием трогательных деталей проза Гридасова напоминает мне мультфильмы Михаила Алдашина (прежде, чем искупать младенца Иисуса Мария пробует локтем воду, не слишком ли горяча) и раннее творчество Гришковца, в котором один короткий эпизод (например, про те же мультфильмы), отзывается в тебе целым водопадом воспоминаний, со вкусами, звуками и запахами детства. 

Но автор – вовсе не только лиричный мемуарист, а еще и грамотный историк-архивист (чрезвычайно редкое сочетание, заметим в скобках), и в этом состоит совершенно уникальная особенность «Кристальных людей»: во второй, историко-справочной части книги, содержится подробнейший рассказ о последнем полувеке саратовского хоккея – с таблицами, статистикой и публикациями тех лет. Именно это сочетание – личных авторских воспоминаний и строгих, профессионально поданных фактов, и делает, на мой взгляд, этот «кристалл» магическим, придавая книге объемный стереоскопический эффект. Впрочем, и во второй части автор не ограничился сухой цифирью: здесь много интересных интервью, а все они вместе оставляют вполне полифоническое впечатление. И это тот случай, когда не стыдно использовать расхожее и истертое до дыр выражение «живая история», потому что книга Гридасова, несмотря на обилие таблиц и статистических выкладок, прежде всего – про людей.

Сославшись на все сказанное выше, я хотел бы рекомендовать эту книгу к публикации: во-первых, потому, что в ней мастерски описана пусть небольшая, но частичка истории нашей страны – от описаний быта до подробных биографий героев советского спорта, ну и во-вторых, потому, что это просто очень интересная, отлично написанная книга".